Неточные совпадения
Блаватской поверили и Анне Безант, а вот
князь Петр Кропоткин, Рюрикович, и Ницше, Фридрих — не
удивили британцев, хотя у нас Фридриха даже после Достоевского пророком сочли.
То-то и есть, что он давеча
удивил меня не столько приходом своим к
князю (так как он и обещал ему быть), сколько тем, что он хоть и подмигивал мне по своей глупой привычке, но вовсе не на ту тему, на которую я ожидал.
В. был лет десять старше нас и
удивлял нас своими практическими заметками, своим знанием политических дел, своим французским красноречием и горячностью своего либерализма. Он знал так много и так подробно, рассказывал так мило и так плавно; мнения его были так твердо очерчены, на все был ответ, совет, разрешение. Читал он всё — новые романы, трактаты, журналы, стихи и, сверх того, сильно занимался зоологией, писал проекты для
князя и составлял планы для детских книг.
Но хотя и могло быть нечто достопримечательное собственно в миллионе и в получении наследства,
князя удивило и заинтересовало и еще что-то другое; да и Рогожин сам почему-то особенно охотно взял
князя в свои собеседники, хотя в собеседничестве нуждался, казалось, более механически, чем нравственно; как-то более от рассеянности, чем от простосердечия; от тревоги, от волнения, чтобы только глядеть на кого-нибудь и о чем-нибудь языком колотить.
— Ну вот, точь-в-точь и он говорил мне сейчас, — вскричал
князь, — и оба вы точно хвалитесь! Вы даже меня
удивляете, только он искреннее вашего, а вы в решительное ремесло обратили. Ну, довольно, не морщитесь, Лебедев, и не прикладывайте руки к сердцу. Не скажете ли вы мне чего-нибудь? Вы даром не зайдете…
Как дошел до Ипполита этот слух, нам неизвестно, но когда и
князь услышал о свечке и о пальце, то рассмеялся так, что даже
удивил Ипполита; потом вдруг задрожал и залился слезами…
Она спрашивала быстро, говорила скоро, но как будто иногда сбивалась и часто не договаривала; поминутно торопилась о чем-то предупреждать; вообще она была в необыкновенной тревоге и хоть смотрела очень храбро и с каким-то вызовом, но, может быть, немного и трусила. На ней было самое буднишнее, простое платье, которое очень к ней шло. Она часто вздрагивала, краснела и сидела на краю скамейки. Подтверждение
князя, что Ипполит застрелился для того, чтоб она прочла его исповедь, очень ее
удивило.
Князь, не вмешиваясь нисколько в распоряжения Николая Сергеича, давал ему иногда такие советы, которые
удивляли Ихменева своею необыкновенною практичностью и деловитостью.
— Вы меня
удивляете,
князь, и я вас не узнаю. Вы впадаете в тон полишинеля; эти неожиданные откровенности…
Князь взмахнул на него глазами. Подобный оборот разговора даже его
удивил.
— Но меня
удивляет, — отвечал доктор, все еще остававшийся в недоумении, — что у них в союзе, как сказал мне Мартын Степаныч, был даже
князь Александр Николаич Голицын.
— Как же мне потешать тебя, государь? — спросил он, положив локти на стол, глядя прямо в очи Ивану Васильевичу. — Мудрен ты стал на потехи, ничем не
удивишь тебя! Каких шуток не перешучено на Руси, с тех пор как ты государишь! Потешался ты, когда был еще отроком и конем давил народ на улицах; потешался ты, когда на охоте велел псарям
князя Шуйского зарезать; потешался, когда выборные люди из Пскова пришли плакаться тебе на твоего наместника, а ты приказал им горячею смолою бороды палить!
Анну Михайловну очень
удивляло, почему
князь не мог принять ее у себя и назначает ей свидание в ресторане, но от него это была уже не первая обида, которую ей приходилось прятать в карман. Анна Михайловна в назначенное время отправилась с Дорой к Вашету. Дорушка спросила себе чашку бульону и осталась внизу, а Анна Михайловна показала карточку, переданную ей лакеем
князя.
Княгиню страшным образом
удивило и оскорбило такое посольство от
князя.
«Если ж, говорит, вы так поступаете с нашими, ни в чем не виноватыми солдатами, то клянусь вам честью, что я сам с первого ж из вас сдеру с живого шкуру!» Всех так ж это
удивило; друзья
князя стали было его уговаривать, чтобы он попросил извиненья у всех; он ж и слушать не хочет и кричит: «Пусть, говорит, идут со мной ж на дуэль, кто обижен мною!..»
Ей казалось, что он тогда, по необходимости, будет больше бывать дома и не станет каждый день скакать в Москву для свидания с предметом своей страсти, а таким образом мало-помалу и забудет Елену; но, по переезде на дачу,
князь продолжал не бывать дома, — это уже начинало княгиню
удивлять и беспокоить, и тут вдруг она узнает, что Елена не только что не в Москве, но даже у них под боком живет: явно, что
князь просто возит ее за собой.
— Помилуйте,
князь, — начала Марья Александровна с болезненно искривившеюся улыбкою, — уверяю вас, что вы меня
удивляете. Что за странная у вас идея про сон? Признаюсь вам, я думала до сих пор, что вы шутите, но… Если это шутка, то это довольно неуместная шутка… Я хочу, я желаю приписать это вашей рассеянности, но…
— Н-нет,
князь, вы очень ошиблись, — говорит Марья Александровна с горькой улыбкой. — Я вовсе не Анна Николаевна и, признаюсь, никак не ожидала, что вы меня не узнаете! Вы меня
удивили,
князь! Я ваш бывший друг, Марья Александровна Москалева. Помните,
князь, Марью Александровну?..
Не то стащу, если куражиться будешь; не куражься!» Такая краткая, но сильная речь
удивила присутствующих; еще более все удивились, когда заметили, что Семен Иванович, услышав все это и увидав перед собою такое лицо, до того оторопел и пришел в смущение и робость, что едва-едва и только сквозь зубы, шепотом, решился пробормотать необходимое возражение: «Ты, несчастный, ступай, — сказал он, — ты, несчастный, вор ты! слышь, понимаешь? туз ты,
князь, тузовый ты человек!»
Говорили обыкновенно старшие, то есть княгиня и «три друга», а я, молодой
князь и княжна очень редко вставляли свое слово. Мы более поучались, и, к чести наших старших, надо сказать, что у них было чему поучиться, — особенно у дипломата, который
удивлял нас своими тонкими замечаниями.
— Что ж вас
удивляет? — с достоинством отвечала пленница. — Я единственная наследница
князя Гали, а богатства его так велики, что сумма во сто тысяч гульденов для него сущая безделица.
С того времени, как она сделалась в Оберштейне полною хозяйкой,
князь, бывший в Аугсбурге, и Горнштейн стали получать от разных лиц жалобы на самовластие новой владетельницы, а более всего
удивляло их, особенно же ревностного католика Горнштейна, что, несмотря на уверения ее, будто занимается изучением католической веры, она стала ходить в протестантскую церковь.
Князь вообще не любил жаловаться на плохие обстоятельства; где касалось бедности, там он был скрытен, до крайности самолюбив и щепетилен, а потому это его заявление меня
удивило. Он долго глядел на желтую сечу, согреваемую солнцем, проводил глазами длинную вереницу журавлей, плывших в лазу ревом поднебесье, и повернулся лицом ко мне.
Такая неутомимость Василия Степановича
удивляла иногда даже самого
князя, потому что Попов, не имевший буквально минуты покоя и исправлявший самые трудные и разнообразные обязанности, был постоянно весел и бодр.
Еще в бытность Николая Герасимовича Савина в Париже с Анжеликой, весь город говорил о страшном богаче, русском
князе Оскорбленове, который
удивлял Париж своею роскошью и безумными тратами.
Она ничего на это не сказала. Последняя фраза"не поздравляю"не
удивила ее в
князе.
Брат часто удивлялся, глядя на нее. Совсем не было похоже, чтоб она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это
удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею
князя Андрея. Ему всё казалось, что что-нибудь не то, в этом предполагаемом браке.